Когда у Ноктиса в руках оружие, а кругом те, кого стоило стереть в порошок — живые или нет, машины или люди, демоны или кто-то ещё — всё прочее для него в несколько мгновений переставало иметь значение. Терялось, отходило на второй план, переставало быть приоритетом. И, пожалуй, в этом смысле принцу правда трудно было следить за кем-то или чем-то ещё в процессе; не то чтобы он сомневался в способности Стеллы защитить себя, или тем более в братстве, с которым особенно хорошо компоновался и взаимодействовал на поле боя, однако они все — это круг Ноктиса, потому юноша нёс за них ответственность. Их нельзя было упускать из вида или игнорировать, как и вести себя слишком рискованно, дабы случайно не подставить или не задеть. В каком-то смысле, придётся ужимать себя, учитывая присутствие других, ибо вообще-то бой — это самое понятное состояние для принца, в котором он ощущал себя свободным, уместным и... просто действовал.

Из-за песочно-дымовой завесы видимость являлась не лучшей, что естественным образом усугубляла ночь, однако магитехи, спасибо свету  магии скверны, сами от части освещали пространство, спасибо ох огням и пламени. Ноктис, правда, не знал, каков из ракетный арсенал сегодня, отчего они так серьёзно настроены, но... Верно: вернуться к братству было бы правильно. Так можно будет сразу понимать и силы, и потери, поскольку часть вражеских сил находились на той стороне холма, о, сомневаться в том не приходилось. Туда, в общем-то, и двинулись. Только Ноктис не торопился, по ходу разнося всех солдат, что попадали в его поле зрение: рано или поздно предстоит иметь сними дело, потому "мелких" предстояло расчистить сразу. Судя по всему, отчего-то имперцы разошлись сегодня — причину непременно выяснит позже — и потому стоило ждать "сюрпризов", раз разорвать свиту принца, как и его самого, ракетами им не показалось "слишком". Теле порт туда, телепорт сюда, вспоротый шлем здесь, поверженный в грудину там. Двигаясь по направлению к лагерю, отбивая и превентивно нападая, они планомерно сокращали расстояние; шума становилось больше, как и голубоватых вспышек света: значит, и здесь никто не пострадал, так или иначе, схватка продолжалась, а если очень-очень сильно приглушаться, то вреди общего шумового фона можно услышать голоса ребят.

Краем зрения удавалось замечать чужие движения, отмечать их успешность или провальность, как и манеру ведения боя, однако пока это относилось скорее к Стелле: она ближе всех, до остальных ещё приличное расстояние, в то время как её слегка светившиеся фиолетовым глазам волей-неволей отвлекали на доли секунды, заставляя к ней возвращаться. Не теряя фокуса и не выходя из того "пузыря чёткости", в котором оказывался принц, погружаясь в бой; особенно когда чувствовал себя low со всем вытекающим.

Им осталось ещё немного до лагеря, буквально метров тридцать. Дорога относительно расчищена: один Гладио стоил целое состояние, не говоря уже про Игниса с его трюками и уворотливость Промпто. Они в свою очередь также заметили Ноктиса, вероятно взбодрившись: знали, что он силён, однако врасплох сравнивал всех бойцов, делая их одинаково уязвимыми, как ни крути. Особенно когда речь заходила о бомбах и массивных атаках магией скверны.

Ч... чёрт!

Над головами среди оставшейся завесы мелькнуло красное скопление пламени и несколько огней небольшого корабля, что прежде выпустил пехоту, с которой вроде бы как разобрались — это обычно являлось семечками на почве прочего.

"Отчего они разошлись, чёрт?!" — раздраженно цокнул про себя Ноктис, однако большего ни о чём подумать не успел, просто зная, что это значило. Ничего хорошего, естественно. Магическая бомба.

— ГРУППИРУЙТЕСЬ, В ОБОРОНУ! — крикнул принц. Несколько мгновений, и он перекинул-перенёс Игнису одну из собранных прежде самостоятельно бомб, дабы дала им мгновения купола, если успеют взорвать, но большего принц сделать не успеет. В момент телепортировавшись к Стелле, как к ближайшей из свиты и загородив её собой.

— Сейчас запыльнут, обеспечь щит остальным, я займусь нами, — сам Ноктис не создавал оборонительных стен для других на столь значительных расстояниях [по крайней мере пока и по крайней мере без Кольца], имея магию, что покрывала лишь его и то, с чем он напрямую соприкасался для дальнейшего управления. А Стелла — она Оракул, которая способна отдавать вовне, а держать при себе; в том же её предназначение? Сам же создал перед ними несколько стеклянных куполов, закрутив меч на максимальной доступной скорости.

Это всё заняло лишь несколько секунд, впопыхах, хотя и ощущалось подобно замедленным действиям. А потом вспыхнуло красное пламя, что на момент поглотило всё, включая звуки. В голове загудело, а все дерьмовое состояние, в коем пребывал Нокт, очень неудачно, словно бы нарочно решило дать о себе, заставив зажмуриться от искры-гула в голове, инстинктивно схватив Стеллу за руку: с нйе всё в порядке, она не рассеялась, не оказалась вне "зоны"?...

Ещё несколько мгновений и алая вспышка рассеялась, на месте себя оставив... ничего? Он напряжения, неожиданности всего пережитого и адреналина принц даже присел на одно колено, намереваясь телепортироваться дальше и продолжить, раз уж они выжили, но... что? Никого? Э... Э?

Рука по-прежнему сжимала ладонь Стеллы, обернулся к ней — на месте. Следующий взгляд туда, где были ребята — на месте ничего. Ни лагеря, ни следов пребывания имперцев, ни самих имперцев. Всё та же ночь, всё тот же океан, теплая погода, песок и ни в глаз ногой — никакой цивилизации.

— Я... — он отпустил руку Оракула, коснувшись своего затылка ни то в раздражении, ни то в озадаченности, ни то в удивлении. — Кажется, что-то пошло не так и я забросил нас дальше по побережью, — цокнул, вдох-выдох, поднялся на ноги снова, с прищуром погасших как-то быстрее обычного глаз оглядываясь, словно бы что-то выискивая вдалеке.

— Ты видишь огни сражения? Нам надо туда, — вот только никаких огней. Вообще ничего. Ночь и ночь, а ещё рухнувшая на плечи усталость, тошнота и гул. — Чёрт... — принц отошёл к воде, чтобы освежить ею лицо и привести себя в равновесие. Его по ряду причин и до того мутило, а из-за перемещения стало совсем худа. Как в таком состоянии бежать невесть куда в попытках успеть или нырять в искусственные "сновидения", для чего надо снова закинуться... Да бросьте, принц не в состоянии, кажется. Его вообще одолевала лишь одна мысль: "Лишь бы с ребятами всё было в порядке". Они ведь справятся без него, без них?... Пока они вернутся обратно. Люцис — страна немаленькая, даже Северная её часть, и как бы... Чёрт.

Глубоко вдохнув воздух, юноша рухнул на колени прямо в воду, упершись о дно руками.

"Плохо дело".

О, это, конечно, восхитительно - то, насколько она на грани. На грани, куда поместил её он сам.

Когда-то, он мог метать в него злые слова, что дротики - мог бы и настоящие дротики, право, - и та версия Доктора, та его инкарнация, только-только узнавшая, что его лучший враг, худший друг пережил Войну; что хоть кто-то её пережил; что он, Доктор, оставил в живых хотя бы кого-то из своего (ха!) народа, лишь расправила бы плечи, чтобы было проще целиться. Мастер мог сжигать, убивать, устраивать диктатуру на всей его любимой вшивой планетке, разрывать Паутину времени голыми руками - и всё равно получал прощение, которого не хотел, и любовь, которая на деле была лишь глубоким отражением вины, а потому ничего, ничего не стоила. В том Докторе, с этим его "подставь другую щёку", было порядком от смешного земного божка. Только если Иисус любовью и жертвенностью без границ искупал грехи всего человечества, то Доктор в случае с Мастером - о, определённо свои. И оттого его терпение с ним было как будто бы безгранично.

Не теперь. Теперь ей достаточно одной колкой шутки, чтобы за светлыми локонами сорвало резьбу - и Мастер, всё ещё не вполне понимающий, где находится, с дымом в голове и лёгких, позорно застигнут врасплох, когда она хватает его за грудки и встряхивает, и снова; на какой-то миг всё его равновесие - в её руках, и земля под его ногами плывёт то ли от угара, то ли силы ненависти в её глазах, которая почти буквально сбивает с ног.

Но уже в следующую секунду Мастер находит - себя и почву под ногами. И хрипло, покорёженно смеётся, пока в его глазах плещется, неразбавленной, горькая, чёрная злоба.

"Ошибку", она говорит. Ошибку. Одно это слово - как и вечно, как и всегда, - отдаётся болью и обидой в его сердцах. Теперь она жалеет о том, что не убила его тогда. Теперь она об этом жалеет! Он дал ей в руки возможность закончить это всё, для них обоих, навсегда - и что? Столько раз прежде Доктор нажимал на курок, буквально и метафорически, зная, что убивает, или, наоборот, давая уйти, - и Мастер... Мастер почти верил в эти моменты, идиот, что это хоть что-то значит. Но стоило покровам спасть, как обнажилась суть Доктора, какой она всегда была. Ей не хватило даже порядочности в этот раз нажать на курок самой.

Он хочет было ткнуть её в это тоже - вроде как, "Не вышло бы, ведь здесь нет никого, чьей жизнью ты могла бы пожертвовать", - но его хриплый смех вдруг обрывается, резко переходя в такой же тяжёлый кашель: проклятый Сайбириум, используя его тело для передвижения, как грибной паразит - выеденный им же труп жука, не подумал воспользоваться обходной дыхательной системой, чтобы избежать отравления Мастера угарным газом; не подумал даже просто задержать дыхание, на что тело Повелителя времени было способно в течение полных нескольких минут.

Открытие не делает Мастера душевнее. Всё ещё кашляя, он изо всех сил отталкивает от себя Доктора, чуть ли не рыча:

- Что я наделал? Что ты наделала! Ты... - Он с усилием набирает в горящие лёгкие больше воздуха и тратит весь его на то, чтобы выплюнуть ей в лицо: - Это всё твоя вина!

Имея в виду Сайбириум, свою потерю контроля над ним, но на самом деле - действительно всё. Всё плохое в его жизни было по вине Доктора. Вся его жизнь была по вине Доктора. И она посмела не дать ему избавления хотя бы от этого.

В то же самое время, сквозь отчаяние и ярость, та часть его мозга, что сохраняет научное хладнокровие, наконец замечает ему: мы всё ещё не знаем, что именно произошло. Тогда как Доктор - очевидно в курсе. И будь ситуация хоть на толику иной, он бы никогда не опустился до этого, никогда не признал бы, что осведомлён меньше; что всё это - чем бы оно ни было - не часть его коварного и, вне всяких сомнений, идеально продуманного плана.

Но его руки в крови, его лёгкие с трудом выкачивают из себя дым, он всё ещё понятия не имеет, за чьей жизнью пришёл в этот раз, - а, меж тем, Сайбириум может вновь захватить контроль в любой момент. И тогда он так и не узнает. (И Доктор тоже, но о другом.)

Поэтому он отводит глаза и, глядя исподлобья и в сторону, нехотя спрашивает:

- Но... что я всё-таки сделал?

Лоулайт резко наклоняется к иностранцу и совсем "незаметно" пронзает взглядом своих внимательных глаз, цвета жженого кофе, пытаясь понять, врет ли тот. Если врет.. Черт, это будет слишком очевидно! Эл умел "читать" по выражениям лиц людей то, что ему нужно. Нет, лжецы попадались. И крутые. Этакие.. "со стажем". А что до иностранца. На вид вполне добродушный мужчина, почему-то не вызывает какого-либо недоверия. И что же в итоге? Судя по взгляду, Бенуа лишь диву давался, какие японцы "странные" в своих действиях. И что он там бормочет? Что у нас так.. принято? Ну конечно. Вот так сходу на тебя поворачиваются и пристально смотрят, следя за эмоциями и улавливая каждую деталь.
Да тут кто угодно бы удивился.

— О, прошу меня простить. Нет, не принято. Мне просто показалось кое-что странным. А в своих размышлениях я часто брожу, делая что-либо и не замечая никого вокруг. О, а позади вас весьма любопытная картина. Уэйн Тибо. Этот художник был тем еще любителем рисовать десерты. Более двадцати картин — торты, пирожные. Но это ведь не оригинал, само собой. Я видел больше, когда Кэтлин Фриман, которая вышла в финал в 2019 году, сделала на сам конкурс несколько тортов, словно бы сошедших с картин Тибо. Тогда еще была выставка оригинальных картин, в месте проведения конкурса. В третьем раунде одна из картин бесследно исчезла, хоть и должна была отправиться после съемок на аукцион, где ее бы несомненно купили за баснословные деньги. Впрочем, как и все его картины, расходящиеся, как домашние пирожки. (А в данном случае — торты). Они хотели рекламу, а получили пропажу. Конкурс закрыли, соответственно. Рейтинги были высокие и трансляция была не по одному каналу, да еще и не раз. Но такая ситуация, что творится сейчас — что-то новенькое, — Эл делает несколько шагов назад, беспардонно присаживаясь на единственный стул, свободный от вещей и прочего хлама, — одно дело, когда картина пропадает, а другое — люди. Забавно, но.. То дело ведь так и не раскрыли. С пропажей картины. Как и не был в том самом году объявлен победитель. Я бы сказал, что сэкономили на призе. Но я был далек от того дела и утверждать что-либо без предъявления доказательств не могу, — парень задумчиво чешет затылок и обреченно вздыхает, — хорошо, я вас понял. Кажется, что вы на самом деле ничего не знаете. Это все усложняет. Ватари, записал? —  спрашивает брюнет, задумчиво осматриваясь по сторонам.

— Ничего не упущено, — выдает Ватари, дописывая что-то себе в тетрадь и переводя свой взгляд на детектива. Лоулайт же явно хотел задать кондитеру ещё несколько интересующих его вопросов, как в их беседу вмешивается вбегающий в гримерку мужчинка. Эл  оценивающим взглядом осмотрел нарушителя их милой беседы.

Судя по виду, один из организаторов или же режиссёр. Весь такой важный, в очечах с золотой оправой. О, а ведь не дешёвка! На бейдже красовалось большими буквами просто "Кенни" — А вы что тут делаете? Вас не предупредили? —  ишь как глаза-то выпучил. Юноше этот тип уже не нравился, еще с порога.

— Не предупредили.. о чём? — Эл спокойно скрещивает руки на груди, закинув одну ногу на другую и всем своим видом показывая: он никуда не собирается уходить. Да и кто-то тут явно мешает.
Неприятный мужик смотрит на него и стремительно краснеет, как тот Юджин Крабс из «Спанч Боба». Ноздри его вздуваются, а губы вздрагивают от неприкрытого раздражения. Спасибо мужик, теперь ты стал ещё более неприятным, чем был "до", — Через пять минут съёмка. Посторонним покинуть помещение!  — бросает в них злобно этот важный "недоКрабс" и уходит, в непонятной спешке покидая гримерку и хлопая дверью.

Лоулайт пожимает плечами. Пять минут -  так пять минут, он никуда не торопится. Спустя пять минут по громкоговорителю объявляют, чтобы участники шоу вышли на съёмочную площадку. Детективу их идея не нравится, как и то, что его пытались столь "нежно" выпроводить. Не ясно, что там можно продолжать снимать, когда происходит не пойми что. И еще этот вопрос мужичка все крутился в голове. От чего Эл, недолго думая, шепотом произнес: — ну-с, ждем.
Пока ему не дадут нормальные ответы, он из гримерки никого не выпустит, да и сам не вылезет. Подвергать опасности людей? В определенной ситуации он мог бы, конечно. Если бы ситуация того требовала. Сейчас же он доверял своему чутью.
Кстати, о чутье. Его нос уловил странный запах, отдаленно напоминающий запах.. э-э, порченого мяса?
А разве тут не конкурс на звание лучшего кондитера?! Не сходится.

Хотя, мясной торт — тоже торт.

— Ничего не чувствуете? Рядом с нами что, помещение хранения продукции для съемок или общего пользования съемочной группы? — обращается он к Бенуа. В ответ слышит лишь, что тот не имеет представления о том, что там вообще конкретно хранится, однако знает, что там есть холодильники для быстрой заморозки.

Сколько уже времени прошло? Минут десять? Кажется, что у кого-то закончилось терпение, потому что везде резко вырубился свет.
— Чем дальше — тем веселее, — спокойно произносит детектив и подходит к Ватари, протягивая руку. Тот же в свою очередь протягивает ему кнопочный телефон, заблаговременно включив на нем фонарик. И как он за столько лет научился понимать его без слов? Кто бы знал, — да будет свет! — восклицает детектив, направляя телефон и освещая присутствующих, будто проверяя.. все ли на месте. Ну мало ли, вдруг еще пропадут. А ему только мистики для полного счастья не хватало, — не теряемся, идем разведывать обстановку. Как-то слишком тихо стало, — заявляет Эл командирским тоном и направляется на выход из окутанной тьмой гримерки, в не менее темный коридор. Еще недавно, тут было оживленно, а теперь тишина. Стоило им выйти, как убийственно тошнотворный запах ударил в нос с большей силой.

— Там определенно кто-то сдох, — изрек брюнет свою мысль, полную оптимизма и решительным шагом направился в сторону тех холодильников, светя фонариком впереди себя. Сами холодильники были чем-то обклеены. Направив свет на надпись, Лоулайт прочел вслух: — "Реквизит для съемок. Количество: 29 штук.. "

Запашок явно шел оттуда.

Холодильники судя по всему были выключены раньше, чем свет потух. Кое-как открыв один, Эл заглянул туда и не увидел ничего толком. Что-то темное. А что? Он не нашел варианта лучше, чем засунуть туда руку, перед сим натянув перчатку. Мягкое, влажное.. Нет, даже склизкое. Он вытаскивает это "нечто", светит на него фонариком и выносит свой окончательный вердикт:

— Это сердце, — Лоулайт протягивает находку, показывая ее Ватари и самую малость истерически смеясь,— не человеческое, разумеется. Свиное, скорее всего. Очень даже похоже, если не присматриваться. Их тут довольно много. Если верить надписи.. 29 штук. Судя по запаху, кажется, что еще и подверглись неправильной разморозке. В последствии чего, просто подохли. Я конечно понимаю, что скоро День святого Валентина, но чтобы к нему ТАК готовились.. Подобное я вижу впервые. Р — Романтика. И как вам реквизит.. в количестве, равном тому, сколько конкурсантов "исчезло"? Не знаю, что они задумали, но кажется, история подобна той, произошедшей в 2019 году. Ведь тогда рейтинги взлетели, победитель объявлен не был, так как было открыто дело о пропаже картины. Как и не было объявлено во всеуслышание, чем все в итоге закончилось. Паззл начал собираться. Думаю, что нам здесь больше делать нечего. Тут уж будет разбираться отдел специального назначения. Ватари, когда будем в штаб-квартире, не забудь напомнить, чтобы я набрал сразу Миямото. Я не знаю, кого в этом районе они подкупили, чтобы подобная шутка сошла им с рук. — Эл играючи подкидывает сердце одной рукой и то с весьма неприятным звуком шмякается обратно — в холодильник.

Свет врубают. Вот же ж вовремя. Выкинув грязную перчатку в мусорное ведро, он протягивает руку Бенуа.

— Рад был знакомству с вами. Участвовать в этом цирке или же нет — решение ваше. Я уже понял, что вы и вправду ни о чем не знали, судя по тем эмоциям, что я видел.. наполненным искренностью, — улыбаясь, Эл пожимает иностранцу руку, оставляя в ней визитку, — у меня есть ваш номер, а теперь и у вас есть мой. В любой момент можете набрать меня перед тем, как вылетать из Японии соберетесь. Можем встретиться и я покажу вам свою любимую кондитерскую. Опробуете местные пирожные, а еще.. Угощу вас кофе. Заодно и расскажете, чем вся эта эпопея закончится. Хочу все узнать из первых уст, так скажем. Интересно, что они придумали на этот раз. Печалит лишь, что не смогу попробовать ваше произведение искусства. До новых встреч, Луи. — махнув рукой на прощанье, они с Ватари направляются по коридору к выходу.

На съемочной площадке вновь становится оживленно. Правда противного мужичка, по имени Кенни нигде не видать. Жаль. У Лоулайта накопилось к нему несколько вопросов, касательно его персональной коллекции сердец. За подобные шутки над людьми ради рейтингов шоу, он бы и сам с радостью запихнул ему в рот один из этих свиных органов, заставив сожрать, чтобы мега-организатор подавился своей же "шуткой".

О, конфетки!

Детектив заприметил их еще у главного входа, когда только заходили. Для гостей, видимо. Парень взял одну и закинул себе ее в рот. Кисло было, от чего лицо его перекосило на пару секунд. Вот же гадость.

Он с грустью вспоминал тот торт, что красовался за стеклом. Вот же ж.. разлучили. Все же, он и Ватари вскоре покинули злосчастное место, запрыгнув в машину.
— Эй, Вата-а-ари, а у нас еще остались те пирожные?