Глупо вышло.

Коё сидел, оперевшись о, наверное, сотню раз обоссанную стену, смотрел на кровь, стекающую с рукава, и думал, что все вышло очень-очень  глупо. В нос било запахом из открытой помойки неподалеку. Мерзко так, будто в нее выбросили все букеты с городских кладбищ, и они теперь тлели внутри, источая тошнотворно-сладкий аромат разложения былой нежности.

Япония... Коё поморщился. Даже в помойку напихали дряни, призванной создавать иллюзию респектабельности, чистоты и благопристойности. Коё тошнило, и он никак не мог взять в толк от чего: запаха, очевидного сотрясения или самого себя.

Он бы ставил на последнее, если бы не рябь перед глазами и навязчивое желание сползти еще ниже к земле.

Больно.

Болью дергало где-то под ребрами, расцвечивало ей всю правую половину тела и особенно сильно пульсировало выше виска. Если бы Коё сложил два и два, он бы понял, что та медленно вливающаяся в лунки ногтей и стекающая в лужу под ладонью кровь натекла именно с головы, скатываясь по тонкой ветровке с легкостью дождевых капель.

Больно.

Коё может и хотел, но ему некуда было пойти. Мотивация шевелиться попросту отсутствовала. У него больше не было дома. У него никогда его не было, если говорить честно. Возможно, закончить бренное существование сейчас, забытым в нескольких шагах от шумного центра - лучший выход для такого, как он. Коё даже почувствовал удовлетворяющее злорадство, когда представил в какой ярости будет отец, если ему доложат, что даже умереть с пользой его сын не смог. Бесполезный Коё.

Неприспособленный к жизни Коё.

Его вернули из Лондона около года назад и этот год - год окончания школы - был сущим адом. Отец опять взялся за старое и с энтузиазмом, в свойственной ему небрежной манере пытался привить отпрыску семейные ценности. "Смотри, Коё-кун, мы вовсе не монстры, мы - суперкорпорация, градо мать его образующее предприятие. Мы даем людям сотни рабочих мест, мы платим налоги, мы жертвуем на благотворительность. Что ты морщишься, Кое-кун? Да, в печи нашего маленького керамического заводика жгут людские тела, а в лабораториях растят не только пенициллин, но мы честно предупреждаем о последствиях! Видишь тех подопытных? Да-да, тех, похожих на разлагающихся зомби. Мы пробуем на них нашу новую химию. Все сугубо, добровольно, Кое-кун. Им доза, нам строчка в резюме". Он говорил с такой гордостью...

Коё все же вывернуло на мостовую, но сил банально отсесть не было. К наблюдению за озерцом крови прибавилось наблюдение за экспансией рвоты в сторону его штанов.

Говорят, люди способны выбраться из любого дерьма, но почему-то не уточняют, что с куда большей легкостью они в это самое дерьмо себя загоняют.

Поступив в универ и отвоевав себе право хотя бы временно не принимать в делах компании никакого участия, Коё думал, что победил. Ему казалось, вот она, новая жизнь, протяни руку. Он не учел, только того, что не умеет жить.

С детства за ним следила целая куча нянек, в школе все бытовые проблемы решались быстро и незаметно, деньги никогда не были проблемой, и ему это казалось абсолютной нормой. Все, как у всех, или типа того. Наивный богатый мальчик.

Город встретил его пояснительной запиской прямо в живот, потом уточняющими документами по ребрам и, наконец, осознанием в голову: без отца Коё никто. Наверное, поэтому папаша его и отпустил: решил, что все равно приползет. Коё жутковато усмехнулся. Вот уж чего не дождется, ублюдок.

Он честно пытался найти себе жилье, когда понял, что место в общежитии при универе ему не полагается хотя бы потому, что надо было заранее подать документы, но нашел он только неприятности. Все по стандарту.

Коё не знал, чего хотели те парни, которые избили его. Они пили вместе, он спросил их не знают ли они кого-то, кто сдает жилье, они ответили, что знают и вызвались показать. Наверное, они рассчитывали, что у хорошо одетого, балованного, холёного Коё найдутся деньги, а когда поняли, что ни шиша у него нет, очень расстроились.

Глупо вышло.